diejacobsleiter | Песня и пытка

Чжан Ху (792 – 853?). Дворцовые песни (1-я из 2-х)

Прежняя страна –

три тысячи ли;

Глубинный дворец –

два десятка лет.

С первыми звуками

«Хэ Мань цзы»

Перед государем

текут две слезы.

Перевод – максимально точный. Так сухо и сжато выглядит большинство китайских стихов (а разукрашивают их уже пошляки-переводчики). Но здесь у Чжан Ху – особенная сжатость, почти аскетизм. Это стихотворение очень популярно, китайский интернет полон постов с разборами, комментариями и переводами на современный язык (старинные стихи им часто непонятны).

Стихотворение это еще называют Хэ Мань-цзы, по имени человека и песни, упомянутых в стихах. А основное название Дворцовые песни означает, по сути, «дворцовые жалобы».

Этот особый жанр стихов вырос из жалоб дворцовых обитательниц (жен, наложниц, служанок) либо столичных чиновников и сановников. Первые жалуются на невнимание и одиночество, вторые на непризнание и несправедливость. Взятые в гарем наложницы и жены навсегда оторваны от родных мест, разлучены с родней и посажены в дворцовую золоченую клетку; иногда они и остаются там забытыми навсегда: император не проявляет к нем интереса. А чиновники и сановники, помимо своих служебных обязанностей, всегда оказываются втянуты в изощреннейшую, жесточайшую разновидность политики – дворцовые интриги.

Несмотря на характер жалобы, такие песни были популярны во дворцах; и жалующиеся на невнимание наложницы вполне могли петь их перед своим господином и его свитой, ко всеобщему слезному умилению. (Так случилось и в этом стихотворении.)

Прежняя страна – буквальный перевод; по смыслу – родная провинция или княжество, родные края; но не иностранное государство. Страну китайцы тогда называли не Чжун-го, Центральной Страной, как сейчас (zhong guo, 中國); а Тянь-ся, Поднебесной (tian xia, 天下). А страной и государством (guo, 國) – княжество, провинцию, край; что-то вроде штатов в США (state – тоже государство). Так что речь идет о княжестве (Лу, Вэй...) или «крае» (южном, северном...), из которого жену или наложницу привезли во дворец. До нее от дворца 3000 ли, примерно 1500 км. (Впрочем, «три тысячи ли» тут может быть фигурой речи вроде «за тридевять земель».)

Глубинный дворец – это либо в глубине дворца, либо именно Глубинный Дворец. Там обитали не самые востребованные наложницы. Два десятка лет героиня стихов провела в отдаленных зданиях дворцового комплекса, никому не нужная, в бесконечном ожидании.

Перед государем текут две слезы: наложница или жена не удержалась от слез при звуках печальной песни. «Две слезы» или «два потока слез» – из двух глаз, конечно. Буквально сказано нечто вроде «пáрные слезы текут перед государем».

Интересно, что стихи прошиты числовым рядом, который «сужается» от 3000, через 20, к 1. (А в последней строке еще и употреблено слово парный, двойной.)

故國三千里，深宮二十年。
一聲河滿子，雙淚落君前。

Я думаю, это такой эффект «приближения камеры», постепенного сосредоточения на одном лице: стихи начинаются предельно широким горизонтом: 3000 ли до родной страны. Потом сужаются до дворца, в котором прожито 20 лет. А потом – крупный план: с первыми (1) звуками песни, по моему лицу текут слезы. Подобные эффекты «приближения камеры» в китайских стихах используются почти постоянно; это очень кинематографичная поэзия. Или визуально-последовательная, как продуманное слайд-шоу. Подобный порядок развертывания образов – главный инструмент строительства индивидуальной формы в танских стихах.

Но самое тут главное и интересное – Хэ Мань-цзы. Что это и кто это?

В эпоху наивысшего расцвета Танской династии, в ранние годы правления Сюаньцзуна (720-730-е), при дворе был певец по имени Хэ Мань-цзы. Некоторые источники говорят «певица»; но имя с «цзы» и некоторые другие подробности с этим не согласуются; сведения крайне скудные, так что пол певца остается для меня невыясненным. Он был в чем-то обвинен и приговорен к смерти. То ли в ожидании казни, то ли во время пыток Хэ Мань-цзы пропел песню оправдания, в которой то ли настаивал на невиновности, то ли просил помилования. Это не помогло: его казнили. Но песня сохранилась и даже обрела популярность, а имя певца перешло в название песни: «Хэ Мань-цзы».

Песня, сочиненная во время пытки или во время ожидания смерти, либо сама по себе обладала эмоциональной силой, либо вызывала в памяти судьбу их автора; но по всем упоминаниям, это была «эмоциональная бомба»; все присутствующие теряли контроль и начинали плакать. Поэтому неудивительно, что о ней в Танскую эпоху написано столько стихов: кроме разбираемого стихотворения Чжан Ху, я нашел еще восемь, включая знаменитые стихи Бай Цзюй-и; они кончаются фразой, похожей на сегодняшнюю: с самого начала звуки песни просто разбивают сердце («разрывают нутро»). Песню хорошо помнили в Танскую эпоху, но до наших дней она, кажется, не дошла; я, как ни искал, найти не смог.

Так получилось, что эта песня стала символом страдания, «пытки» в широком смысле слова. Всякий человек, считающий свою жизнь «пыткой» (а так, хоть иногда, думает каждый живущий на земле), слышит песню «Хэ Маньцзы» как выражение собственного чувства.

Собирая в целое смысл стихов: наложница или жена из гарема жалуется на оторванность от дома и семьи и на то, что уже 20 лет ее во дворце игнорируют, жизнь ее утекает зря. «Не жизнь, а пытка». Правда, сцена пения перед императором может значить, что ее ожидание кончилось; либо это такая массовая вечеринка, на которую собраны все обитательницы гарема. Она (либо кто-то другой) поет перед государем песню «Хэ Мань-цзы», и не может сдержать слез (а это сильное нарушение этикета: распускать эмоции перед императором нельзя).

Некоторые китайские комментаторы напоминают о главном принципе танской поэзии – выражать личное безличным (или личным, но не своим) – и считают, что в этой форме «дворцовой жалобы» сам поэт жалуется на жизнь. Ему действительно очень не повезло с карьерой. Два тогдашних знаменитых поэта (Юань Чжэнь и Бай Цзюй-и) не только не дали ему рекомендацию, а наоборот, прямо не советовали императору брать Чжан Ху на службу.

Кто был прав, кто виноват, уже сказать невозможно; но карьера у Чжан Ху не сложилась. Поэтому стихи можно считать и его личной жалобой на невостребованность, невключенность в государственную машину, неучастие в служении своей стране (которое было главной китайской ценностью, и не только в конфуцианстве; так что недопуск к службе был очень болезненным ударом). Чжан Ху прожил скромную и уединенную жизнь, много странствовал, много писал. Сохранилось около 350 его стихотворений. Для некоторых поэтов он был идеалом и учителем, например для Ду Му: «Кто подобен Учителю Чжану? Тысячи стихов ничтожны...»

Действительно, оглядываясь сейчас на разобранное стихотворение, нельзя не удивиться, как это несколько простых слов могут складываться в такое совершенство. (Чуть варьирую перевод:)

Чжан Ху. Дворцовая песня

Родная страна –

в трех тысячах ли;

В глубине дворца –