die Jakobsleiter

«Чуский безумец» Цзе Юй пел и ругал Конфуция:

О Феникс! О Феникс!
Какое падение нравов!
Что прошло, то нельзя рассудить;
Что грядет, еще можно схватить.
Брось же! Брось же!
Нынче в опасности тот, кто на службу идет!

Конфуций спустился [с колесницы], желая с ним поговорить.
Тот поспешил убежать; так и не удалось поговорить с ним.

Кто такой этот Цзе Юй? Вот что обычно пишут о нем: «Цзе Юй – чуский мудрец, жил в VI-V вв. до н.э. Спасаясь от интриг чуского двора, притворился сумасшедшим и стал отшельником. Прославился своей случайной встречей с Конфуцием, во время которой весьма критически оценил некоторые поступки великого философа.» (Цит. из примечаний к «Историческим запискам» Сымы Цяня, в которых разбираемый текст процитирован полностью и без изменений.) Иногда пишут, что Цзе Юй симулировал безумие, чтобы уклониться от настойчивого приглашения на чиновную службу.

Интересно, что, несмотря на прозвище "Чуский безумец", он имел репутацию мудреца, даже и у конфуцианцев. Они не были согласны с его отшельничеством, но в остальном уважали. Именно поэтому текст Лунь Юй не преминул добавить: Конфуций спустился с повозки, желая с ним поговорить. Ради обычного деревенского психа он не стал бы этого делать. Иезуиты, с опорой на традицию, пишут: "Конфуций, немедленно признав в кажущемся безумии мудрость, спустился с колесницы, чтобы поговорить с ним." (сразу вспоминается "Though this be madness, yet there is method in't".)

В китайской википедии о Цзе Юе пишут подробнее: как он остриг себе волосы, троллил окружающих нелепыми комментариями, рассказывал байки о бессмертных, которые живут на далеком острове (знакомая тема по истории Цинь Шихуанди), питаются нектаром росой и туманом, заведуют урожаями и погодой и т.д. Цзе Юй стал иконической фигурой в китайской истории. Вероятно, он был приверженцем Лао Цзы или, по крайней мере, «стихийным даосом», т.е. сочувствовал даосской социопатии и идеологии отшельничества. Возможно, в его имени, как в мифологеме, соединилось несколько похожих случаев. В комментариях к «Ист.зап.» Сымы Цяня написано: «Вероятно, названный здесь помешанным Цзе Юй сродни Ци цзы иньского периода, который был испуган злодействами Чжоу Синя, прикинулся сумасшедшим и стал изображать из себя раба».

Как бы то ни было, имя Цзе Юй стало нарицательным, а поступок – примером для многих политиков последующих поколений: так, один из сыновей Цинь Шихуанди, когда умер отец, а «неправильный» брат стал императором и начал «зачистку» своей родни, тоже притворился сумасшедшим, стал бродягой и только так пережил репрессии и даже стал последним циньским императором. «Великий отшельник» и «безумец из Чу», Цзе Юй часто упоминается в литературе, как и его песня перед Конфуцием. Вот один пример: стихи Ван Вэя (разобранные тут):

Холодает в горах, становится сизой зелень,
Осенние воды слабее шумят с каждым днем.
Опираясь на посох, выхожу за плетеную калитку
Послушать вечерних цикад, стоя к ветру лицом.
За переправой еще видны остатки заката;
Одинокий дымок поднимается над селом...
Когда же снова с достойным Цзе-Юем напьемся
И безумную песню под Пятью Ивами споем?

(Нарицательным именем «Цзе Юй», в смысле «отшельник» он назвал своего друга Пей Ди, которому адресованы стихи.) Напомню: великие поэты Танской эпохи (Ду Фу, Ли Бай, Ван Вэй, Пэй Ди) пережили кровавую гражданскую войну (мятеж Ань Лушаня), были ею травмированы и мечтали уйти со службы, уединиться где-нибудь в глуши. И в конце концов это сделали. Последние строки стихов Ван Вэя воспевают отшельничество и намекают на безумную песню, спетую Цзе Юем перед Конфуцием, в которой звучит призыв все бросить и больше не участвовать в политике, уйти со службы. Слова «безумная песня» или «безумно петь» – это те же иероглифы, которые использованы в Лунь Юй: 狂歌 (у Ван Вэя); 楚狂接輿歌 (в "Лунь Юй").

В понимании текста переводчики более-менее согласны. Правда, целое не складывается: падение нравов, опасность службы и трудно связываемая с этим всем сентенция о прошлом и будущем

О Феникс! О Феникс! Какое падение нравов!
Что прошло, то нельзя рассудить; что грядет, еще можно схватить.
Брось же! Брось же! Нынче в опасности тот, кто на службу идет!

Есть лишь один перевод, который резко отличается. Он имеет больше связности и осмысленности, но откуда переводчик взял все эти значения, для меня загадка. Это «Исторические записки» Сымы Цяня в переводе Вяткина, где текст не отличается от Лунь Юй.

Как-то сумасшедший [отшельник] Цзе Юй из Чу прошел мимо [коляски] Конфуция и нараспев сказал ему: «О феникс, о феникс! Какое у тебя падение добродетели! В прошлом ты был не в состоянии наставлять, а в будущем, вероятно, тебе придется отправиться в изгнание. Хватит! Хватит! Ныне те, кто занимается государственными делами, ведут нас к гибели!» [Услышав это ], Конфуций сошел с повозки, хотел поговорить с этим человеком, но тот быстро удалился, и побеседовать с ним не удалось. После этого Конфуций вернулся из Чу в Вэй.

Последняя фраза ставит «анекдот» в реальный исторический и географический контекст: Конфуций был в изгнании, метался между княжествами (в т.ч. Чу и Вэй), и его пребывание в Вэй было самым драматичным...

В таком виде текст звучит намного понятнее. Но мое рысканье по словарям и справочникам никак не помогло мне найти варианты перевода, которые использует Вяткин. Его решение кажется натянутым; но оно имеет больше смысла, чем все традиционные варианты. И оно не то чтобы невозможно; оно балансирует на грани возможного. Учитывая древность текста и песенный стиль, я допускаю такой вариант. Но окончательного мнения у меня нет. Да я и не специалист, чтобы спорить с таким гигантом, как Вяткин. Оставлю все как есть, в состоянии вопроса без ответа.