diejacobsleiter | Главных слов не говорите (Reply)

李白: 玉階怨
玉階生白露
夜久侵羅襪
卻下水晶簾
玲瓏望秋月

Ли Бай. Жалобы на мраморных ступенях

Мраморные ступени

покрываются белой росой.

Поздняя ночь:

пропитались носки насквозь...

Вернуться, опустить

занавес горного хрусталя.

Лин-лун! Любоваться

полной осенней луной...

Одно из (опять!) самых иконических стихотворений в китайской культуре. Отличный образец того, как работает танская эстетика: выражать личное внеличным, избегать прямого высказывания, изо всех сил сдерживать эмоции, намекать на них, но никогда не носить их навыпуск.

Стихи называются «жалобы» и относятся к популярному жанру «дворцовых жалоб», но не одного «жалобного слова» в них нет. Все, что нужно сказать, сказано уклончиво. Смысл в том, что дворцовая дама (которых, мы помним, Сюаньцзун собрал во дворце огромное множество) надеется на то, что к ней проявит внимание император, и до поздней ночи ждет на дворцовой лестнице; но становится поздно, ее шелковые носки промокают от росы; и тогда она возвращается к себе, опускает хрустальный полог у своего ложа (нанизанный на нити горный хрусталь) и сквозь этот прозрачный занавес смотрит на осеннюю луну (осень – частый в стихах такого жанра намек на постепенное угасание женской красоты).

Стихи полны любопытных деталей.

1. Мраморные ступени. Вообще-то сказано «яшмовые ступени»; многие переводчики старались это передать буквально, краснея из-за неубедительности образа «яшмовой лестницы». На самом деле, 玉階 – это сокращение от термина 漢白玉階, который означает ступени из особого белого мрамора, использовавшегося в дворцовых постройках. Никакой яшмы или нефрита; а просто обозначение высшего, «яшмового» качества белого мрамора.

2. Мраморные ступени покрываются белой росой. Буквально сказано: «зарастают белой росой», 玉階生白露; довольно странное выражение. Дело в том, что это полуцитата из старинной «Поэмы оплакивания самой себя» первой китайской поэтессы Бань-цзеюй (I век до н.э., эпоха Хань). Там сказано: «Дворец Великолепия покрылся пылью; мраморные ступени заросли мхом (замшели)», 玉階菭. Ли Бай использовал этот образ, заменив мох росой и употребив иероглиф жизни и роста 生, шэн, составленный из земли и ростка на ней и применимый чаще к растениям. Так, тонким намеком, сохранена связь со стихом Бань-цзеюй о заросших мхом ступенях.

3. Белая роса (белеет роса). Говоря о мраморе, Ли Бай не сказал «белый»; зато назвал белой росу, 白露, которой полагается быть прозрачной. Это объясняют тем, что ступени, покрытые росой, блестят ярче и белеют заметнее, чем сухие; особенно при луне. С другой стороны, сквозь прозрачную росу ничего, кроме белизны ступеней, не видно. И, наконец, вечерняя роса, которая выпадает не на траве, а на ступенях, похожа скорее на испарину, мелкую морось. А она – да, кажется скорее белой. Но это не единственная причина, почему Ли Бай сказал «белая роса».

4. Белая роса, байлу, это многозначное выражение; помимо прямого смысла, оно обозначает 15-й из 24 периодов солнечного календаря: период между ранней и средней осенью (мэн-цю и чжун-цю), когда разница температур между теплыми днями и холодными ночами резко увеличивается, и на стыке дня и ночи выпадает обильная роса.. Байлу отмеряется от примерно 7-9 сентября и длится полмесяца. Бай, белый цвет, привычно обозначает именно осеннюю росу. (Что речь в стихотворении идет об осени, понятно и по последним словам: осенняя луна: 秋月. Так что одной фразой байлу поэт сообщает два смысла: прямой (на ступенях роса) и календарный (сентябрь, начало осени). И, напомню, Бай в имени Ли Бай – это тот же иероглиф 白, «белый».

5. Носки. Тут переводчики часто пускаются в украшательство, сладострастно фантазируя о каких-то «кружевных чулках». На самом деле, это очень простые носки белого шелка, большие и мешковатые, которые носили и мужчины, и женщины. Полуноски-полуобувь, на которые уже сверху надевалась обувь, но не всегда. По-домашнему, иногда ходили только в этих носках. Интересно, что в стихах не сказано «промокли»; там использовано слово «проникать, попадать внутрь». Так что вторая строка могла бы быть переведена «Поздняя ночь проникает в шелковые носки». Но это такой скачок метафоры, перепрыгивание через ступеньку, в духе Мандельштама. Речь идет, конечно, о росе, которая к ночи уже совершенно промочила ноги героине стихотворения: «Поздняя ночь: пропитались носки насквозь.»

5. Вернуться, опустить. Я перевожу инфинитивом, потому что это стихи хоть и «жалобные», но так подчеркнуто безличные, что писать от первого лица было бы кощунством. «Опустить» грамматически относится, конечно, к занавеске; но комментаторы подчеркивают его более широкий смысл – «сникнуть, опустить руки, потерять надежду».

6. Занавес горного хрусталя – это «капли» прозрачного хрусталя, нанизанные на вертикальные нити: красивая перекличка с каплями росы из первой строки. Эффект усилен тем, что по-китайски горный хрусталь – это «водный хрусталь», 水晶, шуэй-цзин. Само название говорит о том, что занавески горного хрусталя изображали капли воды, застывший в падении дождь. И это были не занавески на окнах, а внутренние, декоративные, вокруг ложа. Дама возвращается в свой «будуар» (личные покои означали высокое положение в иерархии жен или наложниц) и завешивает эти «застывшие капли дождя», не ожидая никого в эту ночь.

7. Лин-лун! Последняя строка начинается с этого звукоподражательного словечка, передающего красивый перезвон драгоценных камешков. Оба иероглифа 玲瓏 включают в себя графему 玉, «яшма, нефрит». Вторичный смысл выражения, производный от звона ювелирных изделий, – «безупречный, изящный, красивый» (как яшма). Это выражение служит в стихах двойную службу: во-первых, передает звон хрустальной занавески, сквозь которую (или раздвигая которую) дама смотрит на луну; во-вторых, относится к безупречной красоте полной осенней луны. Переводчики и комментаторы идут то в одну, то в другую сторону; мне кажется верным оставить «лин-лун» без перевода, чтобы его можно было отнести и к звону хрусталя, и к красоте луны.

8. Любоваться. Так я перевел глагол 望, который значит «созерцать, наблюдать», но также «ждать, надеяться». Т.е., тут не только глядение на луну, но и надежда на приход императора, либо разочарование от неприхода; только выражены они непрямо. Обнажать этот смысл было бы грубой ошибкой; эти чувства и так прочитываются в стихах, а выпячивать их – чуждо танской поэтике. Словом «любоваться» я передал смысл «созерцать» с прибавлением оттенка «лин-лун», восхищения «яшмовым» совершенством и красотой луны.

9. Игра мотивов. О перекличке образов капель (росы и водного хрусталя) я уже сказал. И те, и другие, конечно, намекают на слезы, но прямо они не названы. Другая идея – «проникновения, движения насквозь»; она обыграна дважды: роса проникла сквозь носки, взгляд на луну проникает сквозь занавеску. Но самый красивый образ – восхождение/нисхождение. С одной стороны, только нисхождение выражено в стихах прямо: 下 (опустить занавес). Зато восхождение важнее; оно выражено порядком образов: ступени – носки – занавески – луна. Взгляд неуклонно поднимается вверх, от белизны ступеней к белизне луны. Напоминает «Схематический ноктюрн» Лорки, где есть и ступени, и луна: лестница абстрагирования и обобщения достигает луны.

Hinojo, serpiente y junco.
Aroma, rastro y penumbra.
Aire, tierra y soledad.

(La escala llega a la luna.)

И теперь можно вернуться к главной мысли: то, о чем стихи, не называется прямо; главные слова скрыты, умалчиваются. Жалобные стихи написаны без единого жалобного слова. Чего и вам всем желаю. Не жалуйтесь жалобными словами. И не говорите о главном прямо: от прямого выражения оно дешевеет и пошлеет.